— Значит, ты в курсе того дела?
— Естественно. Алекс проходил по нему свидетелем. Тебе лучше спросить его о Хенрике Бернере. Он больше общался с ними со всеми. К тому времени я уже давно покончил с учебой.
— Ты так и не закончил образования?
— Нет. Не до конца. Пока еще.
— Ты знаешь о смерти Хенрика?
Он ответил безо всякого выражения:
— Да, читал в газете.
— Ведь Латор, по-моему, одно время работал в Аквариуме?
— Да, было дело, но ведь не считаешь же ты…
— Нет. Пока еще нет. Но ты действительно не знаешь, где он сейчас может быть?
— Нет. — Он посмотрел на город. — Он может быть… где угодно.
Я покачал головой.
— Вовсе не где угодно. Он выделяется, как кусок свинины на тарелке еврея.
— У тебя образный язык, Веум.
— Прошу прощения, уж какой есть. Не может он быть у Кари?
В одно мгновение с его лица как бы стерли мокрой тряпкой все эмоции, и оно стало совершенно пустым.
— Кари? — переспросил он безо всякого выражения.
— Только не прикидывайся, что не знаешь, кто такая Кари! У него на телевизоре стоит ее фотография — единственная вещь хоть сколько-нибудь личного характера, черт меня подери!
— У людей его происхождения не так уж и много личных вещей.
— Я не нуждаюсь еще в одной проповеди, Хауген. Мне нужны факты. Кари К. Кто она? И что значит буква К.?
Он облизнул губы.
— Мне кажется… Это девушка, с которой он вместе учился. Если я не путаю, он был ею увлечен.
— А она?
— Мне кажется, это не было особо удачной идеей.
— Во всяком случае, она подарила ему свою фотографию. С приветом на обратной стороне.
— Своего рода — экстравагантность. Люди всегда чувствуют себя не в своей тарелке с иностранцами. Особенно в компании людей с другим цветом кожи. Боятся их обидеть. Слишком быстро говорят им «да!».
— Да?
— Да.
— Может, это не совсем обычный союз — белая женщина, черный мужчина?
— В университете уже давно никто не обращает внимания на подобные глупости.
— Но в других местах?
Он лишь пожал плечами.
— А буква «К»?
Он посмотрел мимо меня.
— Я видел ее только один раз. Я не помню. — Он посмотрел на часы и наморщил лоб. — Карлесен — или что-то в этом духе. Честно говоря, Веум, я не знаю. И сейчас мне надо идти.
Я развел руками.
— Ну что ж. Передай привет собирателям молекул. И если увидишь Алекса…
— Да?
— Попроси его позвонить мне — как можно скорее.
— Если ты спросишь меня, Веум, то я бы не советовал тебе тратить впустую время на это дело.
— А кто говорит, что я трачу впустую время?
— Нет… — Он пожал плечами и направился к двери. Представитель поколения 1968 года в белом халате с конским хвостом. Воистину последний самаритянин. На прощание он улыбнулся вымученной улыбкой, совсем не похожей на ту, с которой встретил меня полчаса тому назад.
Я прошелся по парку, спускаясь к машине. Это было все равно что прогуляться по мавзолею, в котором покоилось утонувшее лето. Деревья насквозь промокли и почти загнили, листва давно облетела, а на пригорках рос мох.
17
«Финансовое акционерное общество Бернера» располагалось на двенадцатом этаже одного из новых высотных зданий на улице Лapca Хилле в самом центре Малого Манхеттена Бергена с ударением на первом слове. Если вы в сумерках пасмурного дня стояли на горе Флейен и смотрели в том направлении, то могли на фоне темного неба увидеть очертания этой части города или, как выражались авторы этой идеи, «skyline» — отдаленно напоминавшие известный в Америке район. Но выше двенадцатого этажа им все равно не удалось подняться, и многоэтажная развязка шоссе вела вас всего лишь навсего через туннель в горе Флейен на другую сторону города. Bergen by night — посреди бела дня.
На двенадцатый этаж я поднялся в лифте в обществе одинокой пальмы в углу. Одна из стен была сплошное зеркало, при помощи которого, как предполагалось, во время подъема я мог привести себя в порядок. Но от этой идеи я отказался вот уже много лет назад, потому просто поправил галстук и успокоился.
Когда лифт остановился и открылись двери, я попал сразу в конторский ландшафт «Финансового общества Бернера». Мебель кремового цвета прекрасно сочеталась со светло-песочными коврами. Да и люди, которые меня окружали, поражали разнообразием цветов, особенно в одежде. Если они выделяли такие же средства на все свои другие потребности, как и на одежду, то тогда я мог не волноваться — я был в хороших руках. Или наоборот, если дать себе труд подумать.
Меня окружала атмосфера всеобщего беспокойства, как будто люди находились в постоянном движении. Молодые люди в постмодернистских костюмах биржевиков сновали туда-сюда с длинными компьютерными распечатками в руках. Мужчины постарше парами стояли и наблюдали за постоянно меняющейся на дисплеях компьютеров информацией. А женщины различных возрастов мелькали вокруг с кофе и закусками на белых подносах.
Единственной относительно спокойной была молодая женщина, сидевшая за большим белым столом, как раз напротив дверей лифта. Она ловко управлялась с коммутатором, персональным компьютером и кофеваркой. На девушке красовалась сверкающая шелковая блузка лилового цвета и зеленые шорты до колен, достаточно вызывающие, чтобы подчеркнуть свою принадлежность последней моде, и достаточно облегающие, чтобы подчеркнуть, что скрываемые ими формы никогда не выйдут из моды. Оправа очков была того же зеленого цвета, а рыжий цвет волос наверняка сочетался с нижним бельем. На лоб почти до самых, бровей спадала челка. Над ушами волосы были уложены крутыми завитками, а на затылке пострижены ступеньками, которые в любом салоне лет десять тому назад сочли бы за катастрофу.
Пока ее длинные белые пальцы продолжали наигрывать беззвучную мелодию на компьютерной клавиатуре, она подняла на меня голубые глаза, спрятанные за зеленоватыми стеклами очков. Сквозь такие стекла весь мир должен был казаться заболевшим морской болезнью. Но впрочем, ее улыбка вполне отвечала такому состоянию: достаточно приветливая для того, чтобы я тут же выложил полмиллиона, если я за тем сюда пришел, и достаточно прохладная, чтобы приостановить мое требование к выплате минимум на месяц или два.
— Бернер у себя? — Я попытался поймать ее улыбку и тут же взамен послать свою.
— Ваше имя?
— Веум.
Не похоже было, что мое имя ей хоть что-нибудь говорило. Но ведь оно никогда и ее упоминалось в биржевых сводках.
— Вы ведь не договаривались заранее о встрече?
— Нет. — Но ведь у меня не было и СПИДа.
— Боюсь, что директор Бернер очень занят сегодня. Не могли бы вы…
— Я подожду.
— Боюсь, вам придется долго ждать.
— Ничего страшного. Ведь я в хорошей компании.
Взгляд стал чуть более холодным.
— Я занята.
— Кем?
Она холодно усмехнулась и опустила глаза.
Я наклонился и проследил направление ее взгляда.
— Если ты подключишь к компьютеру кофеварку, то у тебя может появиться пять минут свободного времени.
— В таком случае я предпочла бы использовать их с толком.
В этот момент одна из дверей на востоке, с резьбой, которая наверняка бы заставила царя Соломона мечтать о подобной, внезапно отворилась. Из нее вышел и направился к нам коренастый господин с седой гривой и грудью, которой позавидовал бы и портовый грузчик. Он был одет в темный костюм в полоску, жилетку с золотой цепью и такие начищенные туфли, что я мог бы смотреться в них вместо зеркала.
Даже не взглянув на меня, он обратился к женщине за столом с естественной интимностью, которая могла быть уместна в разговоре отца с дочерью.
— Все заказано, Кари? Цветы, венки, букеты от служащих?
Женщина по имени Кари сделала скорбное выражение лица и успокаивающе кивнула.
— Все сделано. Я только что разговаривала с бюро.
Он демонстративно закатил глаза.
— Мне опять звонила Сесилия. До похорон еще четыре дня, а она просто вне себя. Боится, что мы что-нибудь забудем. Все должно быть на высшем уровне. — Чуть тише, с особой доверительностью: — Во всех жизненных ситуациях.
Я покряхтел.
— Директор Бернер?
Он пристально посмотрел на меня огненными бдительными глазами, которые, как и нос, вполне могли принадлежать горному орлу.
— Кто вы?
— Меня зовут Веум. Варг Веум.
— Ваше имя ничего мне говорит. Что вы хотите?
— Я выражаю вам соболезнования.
Он нетерпеливо отстранил меня с дороги.
— Да-да… Спасибо.
— Я его нашел.
Он посмотрел на меня с внезапным интересом. Быстро смерил меня взглядом, но не похоже было, что осмотр его удовлетворил. Но он привык быстро принимать решения.
— Пройдемте в мой кабинет.